«Есть изобретение, недавно созданное каким-то профессором из колледжа, — сказал он, — и я хотел бы применить это устройство на Куллиморе. Оно называется «детектор лжи»; с его помощью можно проникнуть в бездонные ямы подсознательного разума человека и постичь все тайны его подсознательного эго».
Чарльз Уолк, « Желтый круг »(1909 г.)
«Какое электрическое устройство для расследования было изобретено Джоном Огастесом Ларсоном из Новой Шотландии в 1921 году?».
Trivial Pursuit (1996 г.)
Согласно популярной версии от Trivial Pursuit, Джон Огастес Ларсон изобрел детектор лжи в 1921 году. Если верить этому факту, то вопрос «кто изобрел детектор лжи» кажется банальным, а ответ — однозначным. Так, американская пресса определенно сочла этот вопрос беспроблемным: «Машина детектор лжи, регистрирующая явные изменения» — как сообщалось в 1929 году — «была изобретена доктором Джоном А. Ларсоном в 1921 году»! (Trivial Pursuit, 1996)
Детектор лжи Ларсона был «интересным устройством с большими возможностями» (согласно Литературному дайджесту за 1931 год), «и, как оказалось, даже сердечная деятельность и дыхание человека выдают его обман». Впрочем, сам изобретатель считает свое детище еще не доведенным до совершенства» (The Literary Digest 3 (December 26, 1931)
В 1938 году сам Ларсон молчаливо подтвердил, что, «да, действительно именно он изобрел этот инструмент в 1921 году». Тем самым предоставляя некоторые свидетельства в поддержку идеи Trivial Pursuit. Тем не менее, игра за гонку в первенстве за изобретение детектора лжи на этом только начинается.
В статье 1932 года «Наука выслеживает преступника» издания Scientific American была напечатана фотография «Конструктора полиграфа Леонарде Килера» — так называемый «детектор лжи», позволяющий провести тест на обман». (Hopkins, 1932)
В 1933 году New York Times заявлено, что «Леонарде Килер, 29-летняя изобретательница детектора лжи», была удостоена награды за выдающийся гражданский вклад в Чикаго. Review of Reviews похвалили госпожу Килер за то, что она оказалась «одной из первых ученых, разглядевшей потенциал и возможности полиграфа (или детектора лжи), заявив также, что «никогда ранее не было сделано более важного изобретения для успешного противодействия преступности в рамках всего курса криминалистики». (New York Times, March 2, 1937)
В марте 1937 года New York Times заявила, что Леонарде Килер является «изобретателем детектора, известного в науке как «полиграф», но семь месяцев спустя (!) тот же New York Times называет… Уильяма Моултона Марстона «изобретателем детектора лжи» (New York Times, November 11, 1937)
Исторические записи свидетельствуют о многочисленных претендентах на этот титул. И похоже, что на самом деле изобретателей детектора лжи было почти столько же, сколько и монахов в незапамятные времена, заявлявших, что владеют частью настоящего креста Христова».
ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМАТИКИ ПРИ ИССЛЕДОВАНИИ
Если детектор лжи определяется как инструмент, используемый для записи физиологических реакций непатологического субъекта, то такой инструмент был впервые описан в первом рассказе Бальмера и Макарга о Лютере Транте «Человек в комнате» (Hampton’s Magazine, май 1909 г.)
Сюжет этой истории повторен в рассказе Артура Рива Крейга Кеннеди «Дело Хелен Бонд» (Cosmopolitan, декабрь 1910 г.). В обеих историях молодая подозреваемая женщина подвергается тесту на определение словесных ассоциаций, а время реакции фиксируется с использованием «маятникового хроноскопа» или «плетизмографа». Из этих источников, названных одним комментатором как «кровные родственники, почти что близнецы, просто один живёт в Нью-Йорке, а другой — в Чикаго», мы можем проследить за вымыслом в форме двух параллельных повествований об истории изобретения детектора лжи.
ЛИНИЯ повествования № 1. Начинается в Беркли, затем перемещается в Чикаго; стартует с работы Джона Ларсона, Леонарде Килера и Августа Воллмера.
ЛИНИЯ повествования № 2. Берет начало в Бостоне и описывает роль одного человека, Уильяма Моултона Марстона.
Первая линия отражает рассказ о практических проблемах профессиональных полицейских, вторая — историю академического психолога, которая постепенно стала достоянием общественности.
А. Ларсон из Калифорнийского университета, он же эксперт-консультант по криминалу полицейского управления Беркли, Калифорния «усовершенствовал инструмент для выявления лжи». Идея принципа срабатывания инструмента была «основана на том факте, что в силу волнения, вызываемого, в том числе, чередой вопросов, сердцебиение и дыхание контролировать невозможно». Следующая статья о детекторе лжи появилась в журнале Collier’s в августе (Frederick L. Collins, 1924) «Будущее выглядит темным для лжецов», — так гласил заголовок.
Автор журнальной статьи, Фредерик Коллинз, попросил доктора Чарльза Слоана из «Лос-Анджелес Таймс» объяснить, как работает инструмент.
«Он основан на двух хорошо известных методах регистрации человеческих импульсов», — рассказывал эксперт, — на сфигмоманометре и пневмографе. И работает детектор лжи прекрасно, что видно по результатам кампании шефа Августа Воллмера, которую тот развернул против буйствующих волн преступности в Лос-Анджелесе». «Спонсорами машины были доктор Герман М. Адлер, доктор Джон Ларсон и их звёздная ученица Леонарде Килер». Несмотря на свои достижения, Килер было всего двадцать лет, и, при этом, она все ещё училась» (Frederick L. Collins, 1924).
«Первая модель детектора лжи — я называю ее эмоциографом — была очень грубой», «эдаким юношеским изобретением» — так начиналось объяснение. «Прототип занимал целый стол длиной шесть футов».
Итак, Журналист Ф. Коллинз приписал создание инструмента команде Ларсона, Фоллмера и Килера. Начальник полиции Беркли Август Фоллмер был самым старшим из трёх исследователей. Он выступал неутомимым участником кампании, оказав существенное влияние на превращение американской полиции из низкостатусного, неорганизованного и некомпетентного сообщества людей в институт, для которого ценности профессиональной борьбы с преступностью и служения обществу имели первостепенное значение (Gene E. Carte, Elaine H. Carte, 1975).
«Новая машина обнаруживает лжецов», — писали в бостонских газетах, в частности, в Boston Sunday Advertiser в мае 1921 года.
В 1938 году психолог Уильям Моултон Марстон предложил альтернативное объяснение происхождения «Теста на детекции обмана» (William A. Dyche, 1932). Марстон, видимо, пожелал, чтобы потомки приписали ему заслугу в создании машины, о чём свидетельствует некая нескромная запись в Энциклопедии американской биографии: «Примечательно то, что он открыл «Детектор лжи» ещё будучи студентом, в то время как все крупные психологи мира пытались создать практический тест на выявление обмана в течение, как минимум, последних пятидесяти лет» (Encyclopedia of American Biography, 1937). Марстон ответила на статью Boston Sunday Advertiser от мая 1921 года, чтобы подтвердить свои претензии на приоритетный вклад в мировую науку. «Новая машина обнаруживает лжецов, регистрируя эмоции с научной точки зрения; она ловит самых хитрых преступников» (Marvin S. Bowman, 1921).
Его авторский профиль для популярного журнала 1940 г. гласил: «Доктор Марстон получил известность как изобретатель так называемого детектора лжи, равно как и писатель на разные психологические темы» (William Moulton Marston, 1940). И статья в «Национальной Энциклопедии американской биографии также выглядела весьма динамичной: «В 1915 году Марстон стал ассистентом психологии в колледже Рэдклифф. В том же году в Гарвардской лаборатории психологии он разработал тест на систолическое артериальное давление на предмет обмана, более известный как тест на «детекцию лжи» Марстона (National Cyclopaedia of American Biography, 1938).
Помимо присвоения себе статуса пионера, Марстон преуменьшал важность работы других. Хотя его статья в Психологическом словаре «Обнаружение лжи» признаёт работу Ларсона, тем не менее, в статье утверждается, что врач из Беркли «по существу согласен с Марстоном в отношении надежности теста артериального давления для выявления обмана при правильном применении теста в контролируемых условиях опытным оператором с соответствующей научной подготовкой». «Ларсон внес заметный вклад в разработку техники и оборудования», — признавал Марстон (William Moulton Marston, 1946).
Теперь же вернёмся к линии № 1 и обратим внимание на совсем другие рассказы, основанные на «реальных событиях в Беркли», которые неизменно приписывают изобретение детектора лжи чуть ли не трём фигурам единовременно.
Один историк криминологии буквально повторил утверждение, что Джон Ларсон разработал первый детектор лжи в сотрудничестве с Килер (Fred E. Inbau, 1983). «Задолго до 1920-х годов, в то время, когда детектор лжи был лишь фигурой речи, от которой блестели глаза его будущего изобретателя, доктора Джона А. Ларсона, полицейские были убеждены, что благодаря этой машине любой подозреваемый будет демонстрировать видимые признаки лжи», — так написал автор книги «Невидимый свидетель: использование и злоупотребление новой технологией расследования преступлений» (William W. Turner, 1968).
В обзоре «Истории обнаружения лжеца» историк считает, что Марстон был «ключевым игроком в разработке лжи». И хотя большинство источников, приписывающих изобретение детектора лжи Воллмеру и его «полицейским из колледжа», игнорируют или преуменьшают важность работы Марстона, очевидно, что сам Воллмер знал о ранних исследованиях психолога, касающихся плоскости обнаружению обмана (Fred E. Inbau, 1983).
«Отец современной полицейской науки» (А. Воллмер) был хорошо знаком с литературой по уголовному праву, криминологии и социальным наукам. Он также был единственным начальником полиции, входившим в консультативный совет Журнала уголовного права и криминологии.
Марстон опубликовал три академических статьи, потенциально представлявших интерес для Воллмера: «Симптомы обмана систолического артериального давления» (1917 г.), «Симптомы времени реакции обмана» (1920 г.) и «Психологические возможности в тестах на обман», последняя была опубликована в «Журнале уголовного права и криминологии» в 1921 году. Марстон пришел к выводу, что повышение артериального давления представляет собой «практически безошибочное испытание осознания установки на обман». Так, он утверждал, что «внезапные резкие, короткие подъемы» систолического артериального давления выдавали «существенную ложь даже в самой правдивой истории» (William Moulton Marston, 1917 -1921). Причём артериальное давление измерялось с помощью сфигмоманометра «Tycos».
Эффективность теста, как писал Марстон, зависела «почти полностью от построения и организации перекрёстного допроса и его надлежащей корреляции с показаниями артериального давления, системой сигналов между экзаменатором и подготовленным оператором». Как поясняется в статье Boston Sunday Advertiser, аппарат Марстона состоял не из одного, а из трех отдельных компонентов.
Хроноскоп использовался для проверки времени реакции во время теста словесных ассоциаций. Получившееся в результате «признание вины» подтверждалось записью дыхания кимеграфа: «Исследователь изучает запись машины. Он обнаруживает, что при каждом слове, отмеченном хроноскопом как подозрительное, дыхание подозреваемого заметно меняется. Ибо психологи заявляют, что мужчина дышит совершенно по-другому, когда он лжет» (William Moulton Marston, 1921). Сфигмоманометр показал, что «…чем больше мужчина лгал, тем выше поднималось его кровяное давление». Позже учёные назвали полученную амплитуду «кривой лжи». По словам Марстона, из трёх методов наиболее надежным оказался анализ систолического артериального давления.
Он утверждал, что эффективность теста почти полностью зависит от конструкции и организации перекрестного допроса и его корреляции с показаниями артериального давления.
В книге 1932 года «Ложь и ее обнаружение» Джон Ларсон объяснил разницу между своей работой и работой Марстона тем, что, в то время как Марстон использовал метод прерывистого измерения артериального давления, он предпочитал непрерывное измерение артериального давления (John A. Larson, 1932).
За исключением измерения артериального давления для обнаружения обмана — что само по себе не было новшеством — Ларсон не принял ни одного утверждения Марстона. «Полицейский из колледжа» Беркли не видел причин измерять систолическое артериальное давление; он рассудил, что непрерывное дыхание выглядит более объективным, чем прерывистое; и он предположил, что снижение давления может также свидетельствовать о факте обмана. Ларсон также использовал измерения дыхания и времени реакции словесных ассоциаций».
Полагая, что прерывистый метод Марстона неадекватен, Ларсон разработал тестовый метод, который, по его утверждению, «остается неизменным всякий раз, когда используются так называемые полиграфы, причем различные изменения носят механический характер». Подчеркивая, что были описаны ключевые принципы, в академических журналах с 1921 года Ларсон добавил, что он также получил временную кривую с помощью хроноскопа (Journal of Criminal Law, Criminology and Police Science 25 (1934–35).
Поскольку аппарат Ларсона измерял кровяное давление и дыхание, он дал ему несколько банальное название «Кардиопневмо-психограмма»; стремясь присвоить себе новаторство в области непрерывного измерения артериального давления, Ларсон великодушно приписал создание детектора лжи Марстону. «Настоящий «детектор лжи», — писал он в предисловии к книге Марстона, — «тест на детекцию лжи», — научная процедура, созданная доктором Марстоном в Гарвардской психологической лаборатории в 1915 году и модифицированная мной в Беркли, штат Калифорния, начиная с 1921 года» (John A. Larson, “Introduction” in Marston, The Lie Detector Test).
Говоря о важности «изобретения» в дискурсе детектора лжи, Ларсон приравнял детектор лжи к процедурам Марстона: «За границей существует ошибочное впечатление, что широко используется множество «детекторов лжи»; это неправда. На данный момент существует только одна процедура обнаружения лжи, и я рад сообщить, что мы с Марстоном, в основном, достигли согласия в её базовых пунктах.
Тест на детекторе лжи должен использоваться в том виде, в каком его изначально предлагал Марстон, и я разработал его применение в полицейском расследовании, — заключил Ларсон, — как действительно научную процедуру, которую проводят и интерпретируют научно квалифицированные эксперты» (John A. Larson, “The Lie Detector: Its History and Development” 1921).
Марстон утверждал, что его тест на обман систолического артериального давления был единственной научно признанной формой детектора лжи. Но в 1921 году он все еще не понимал, какая мера — артериальное давление, дыхание или время реакции — исключительно свидетельствует о факте вины.
ИЗЛОЖЕНИЕ ОСНОВНЫХ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ
На самом деле трудно определить точный «момент основания» или точку отсчета рождения или изобретения детектора лжи, потому что детектор лжи — это не просто «машина»; это сложный набор техник, концепций, процедур и символов.
Дискурс о детекторе лжи выдвигает на первый план аппаратные средства инструментов. Таинственный «черный ящик» становится привилегированным центром внимания. Сам образ изобретения словно затмевает и отодвигает на второй план неотъемлемую роль СМИ, которые приложили немало усилий, способствуя появлению этой технологии.
Так, к 1924 году, журналы уже начали приписывать лавры создания детектора лжи Леонарде Килер, которая публично отказалась от использования метода словесных ассоциаций в исследовании и выявлении лжи.
В статье 1925 года «Каждое преступление заключается в лжи» Scientific American написали, что, согласно новой научной криминологии, ложь — это «первая ошибка преступника» (Tom White, 1925). Затем последовало описание методов выявления изощренной преступной практики, такой как микрофотография, баллистика и химический анализ. К 1920-м годам психометрия, статистика, социология и генетика разрушили барьер, который прежде воздвигла криминальная антропология между нормальным и ненормальным в природе человека. Криминология теперь интересовалась обманом как таковым, как полноценным явлением, а не как симптомом скрытой психической патологии.
До 1890-х годов, находясь под влиянием биологического подхода к преступности, криминология стремилась «поставить диагноз» преступления или обнаружить преступника. Преступник образца 1890-х годов словно сбежал из клиники 1920-го года, где он лежал с обезображенным лицом, и вернулся в ряды обычного населения, растворившись в толпе, став безликим и анонимным членом общества. Связанным с этим событием стало появление термина «детектор лжи». По-видимому, впервые эта дефиниция упоминалась в романе (!) Чарльза Уолка «Желтый круг» (1909). Так, к 1922 году следователь из Сан-Франциско отмечает, что этот термин был обычным явлением: «Все уже прослышали о «детекторе лжи». Положите это на руку преступника и задайте ему грубый вопрос, и если он лжет, маленькие крылышки машины станут раскачиваться вверх и вниз» (Charles Edmonds Walk, 1909).
Однако романы — романами; одного этого оказалось недостаточно, и прошло несколько лет, прежде чем термин закрепился в народном воображении, потому что аналогичные термины продолжали использоваться и в прочих источниках. Например, в краткой заметке в New York Times в июне 1922 г. описывался «лиетектор». Также использовались «капиллярный электрометр» и «эмоциограф». Ларсон назвал свой прибор «кардиопневмо-психограммой» или «Регистратор эмоций». Килер первоначально дала своему инструменту громоздкое название «Пневмо-Кардио-Сфигмогальванограф».
Поскольку ложь начинали воспринимать в качестве основной проблемы криминологии, из этой тенденции следовало, что детектор лжи станет воплощением мечты криминолога. Но и на этой ранней стадии разработки машины оставался ряд сбивающих с толку вопросов. Хотя термин «детектор лжи» в конечном итоге восторжествовал бы над конкурирующими терминами, ни один человек не смог бы перехитрить своих конкурентов за титул «Изобретатель детектора лжи». По мере роста известности детектора лжи и разработки прочих инструментов, появилось несколько других претендентов на звание «изобретатель детектора лжи.
В январе 1937 года, например, New York Times сообщали, что «детектор лжи нового типа» был «изобретением преподобного Уолтера Г. Саммерса». Заголовок Newsweek 1938 года гласил: «Обнаружение лжи: устройство, изобретенное священником», получило признание Первого суда». Так, Преподобный Уолтер Г. Саммерс, сконструировал прибор, основанный исключительно на возрожденном принципе психогальванометрии. «С особенным энтузиазмом относясь к своему изобретению, — сообщила одна газета, — он считал, что в будущем невиновные стороны могут быть спасены от длительного допроса или даже суда посредством устранения детектором» (Newsweek 11, April 11, 1938).
«Существует ошибочное впечатление, — тем временем жаловался Ларсон, — что каждый оператор, который использует один установленный тест, «изобрел» собственный «новый детектор лжи» (Larson, “Introduction,” in Marston, The Lie Detector Test).
Марстон также презирал понятие «изобретения», как и его наставник Мюнстерберг, предпочитая, чтобы его называли первооткрывателем теста на обман систолического артериального давления.
«Я никогда не утверждал, что «изобрел» отдельный инструмент в связи с тестом на детекторе лжи», — написал он несколько лукаво (Larson, “Introduction,” in Marston, The Lie Detector Test: 24-25). Он жаловался на те газеты и журналы, которые ошибочно описывали этот инструмент как изобретение, поскольку они могут сбить с толку народный ум по поводу того факта, что детектор лжи — это тест, а не машина, а также по второстепенному вопросу о том, кто его «изобрёл» (Larson, “Introduction,” in Marston, The Lie Detector Test:25-26).
«Кто бы ни использовал тест на детекторе лжи в данный момент, — заключил Марстон, — он становится его изобретателем; и какую бы форму старого прибора он ни использовал, выходит, его следует называть «новым детектором лжи» или «чудесной новой машиной, которая только что была изобретена». «Изобретение детектора лжи» было главным образом вопросом не технического прогресса, а скорее концептуальных, процедурных и, в некоторой степени, терминологических новшеств.
Поскольку история изобретения детектора лжи состояла из относительно небольших изменений, внесенных в течение нескольких лет множеством разных людей, нелогично и незаконно говорить об этом инструменте как об «изобретении» вообще — по крайней мере, в том смысле, в котором этот термин понимается в обществе. Детектор лжи просто использовал мифическую традицию изобретательства, которая зародилась в эпоху индустриализации после гражданской войны.
Период с 1865 года до Первой мировой войны характеризовался в Соединенных Штатах быстрой урбанизацией и впечатляющим экономическим ростом. Экспорт вырос с 1,49 миллионов долларов в 1900 году до 2,3 миллиарда долларов в 1914 году. К 1913 году Америка стала ведущим производителем угля в мире, а к 1919 году поставляла две трети мировой нефти.
Сравнительно дешёвая работа сильно способствовала инвестициям в механизацию в надежде, что промышленность станет более эффективной. Изобретения были двигателем прогресса, а изобретатели — героями своего века. Это была эпоха Александра Грэма Белла, Томаса Эдисона, Уилбура и Орвилла Райтов и Генри Форда. Их изобретения — телефон, электрическая лампа, кино, самолет и автомобиль — олицетворяли самую суть современности. Популярная идеология изображала этих изобретателей как героев. Они отстаивали американский идеал, согласно которому через усилия и настойчивость обычный человек может в одиночку добиться больших технологических достижений (Bunn, G. C., 2012).
За идеологией индивидуализма лежат императивы капитала: изобретения подпитываются экономикой. Эдисон запатентовал более тысячи изобретений, будучи номинальным руководителем огромной исследовательской фабрики. Линия массового производства Генри Форда стала возможной благодаря целой серии прецизионных изобретений. Братья Райт были в большом долгу перед многочисленными бывшими работниками. Гульельмо Маркони объединил работы других в практический пакет. Такие технологические инновации, как лампа накаливания, самолет и автомобиль, вполне могут быть привилегированными в популярном технологическом воображении, но их существование во многом обязано запутанным трудовым процессам и социальным сетям (Bunn, G. C., 2012).
«Хотя в технологиях девятнадцатого века доминировали изобретения, в двадцатом веке история науки и техники характеризовалась в большей степени инновациями, созданием новых коммерческих продуктов. Это, безусловно, относится к детектору лжи, составные части которого — сфигмоманометр, пневмограф, гальванометр и кимограф. Все они были разработаны ещё в девятнадцатом веке. Именно Леонарде Килер первой собрала все три компонента в одной коробке и получила патент на незначительное нововведение, связанное с измерением кровяного давления (Polygraph: Journal of the American Polygraph Association 3 (1974).
Парадоксально, что в тот самый момент, когда детектор лжи продвигался как героическое изобретение, само понятие изобретения подвергалось критике со стороны современных социологов и историков.
Даже сегодня кажется, что это так. Широко распространено мнение, что изобретения — это результат революций, совершенных отдельными героическими гениями (Bunn, G. C., 2012). Эту идею сознательно продвигали защитники детектора лжи, и этому процессу способствовали сокрытие ранних технологий, скрывая их различные амбиции и разыгрывая загадочность инструмента.
История инструмента значительно сложнее, чем допускают традиционные героические повествования, особенно те, которые фокусируются на обыденных деталях оборудования за счет многих социальных, культурных, концептуальных и дисциплинарных факторов, которые сделали проект обнаружения лжи правдоподобным. Поскольку такие рассказы основаны на идее изобретения детектора лжи, они вынуждены выбирать, какой повествовательной традиции отдать предпочтение. Если детектор лжи был изобретением, то изобретатель может быть только один — так рассуждать выгодно привычно.
Это частично объясняет, почему две традиции повествования, Беркли и Бостон, остаются относительно независимыми. Это также объясняет тот любопытный и примечательный факт, что основные действующие лица детектора лжи сильно не доверяли и не любили друг друга. По словам Фреда Инбау, Ларсон и Килер не были в дружеских отношениях: «Ларсон решил, что Килер украла некоторые из его идей и еще много чего, и что прибор, который позже был разработан и назван «полиграфом Килера», на самом деле был тем, за что в первую очередь был ответственен Ларсон.
Килер, тем не менее, чувствовала, что её предали. «Я получила копию книги Ларсона на днях, — рассказывала она своему наставнику Августу Воллмеру в сентябре 1932 года, — и чувствовала, что Ларсон превзошел себя в том, как он наносил удар за ударом всякий раз, когда у него только была на то возможность. Вместо того, чтобы прийти ко мне, разузнать подробности и получить правдивое изложение фактов, он опубликовал все клеветнические придумки обо мне, которые только пришли ему в голову» (…) «Он всегда казался таким дружелюбным в моем присутствии, но за спиной — это совсем другая история» (August Vollmer Papers, ca. 1918–1955).
Впоследствии Леонарде Килер выпустила монографию, в которой изложила собственное видение и результаты работы с детектором лжи — чем любопытна эта работа — так это количеством практических примеров применения и использования детектора лжи на практике распознавания и выявления преступников. Как можно догадаться, Ларсон и прочие не совсем «радостно» приняли эту монографию, и последующая множественная перепалка и обсуждение «неточностей» и прочей «недостаточной компетентности» уже даже не в научных журналах, но и в банальных воскресных газетах имела место быть. Впрочем, это не тема данной статьи, поэтому более подробно останавливаться не будем.
К слову, неприязнь Ларсона к Килер не ограничивалась смертью последней. В 1951 году, к тому времени суперинтендант государственной больницы Логанспорта в штате Индиана, Ларсон написал Воллмеру, чтобы тот держал его «в курсе некоторых событий по вопросу тестирования и выявления обмана» (Larson to Vollmer, June 2, 1951, AVP).
В своей основе критика Ларсона заключалась в том, что Килер и другие «шарлатаны» коммерциализировали технологию до того, как она была должным образом протестирована в клинических условиях: «Килер, Ли и многие другие со своими полиграфами, психографами, фотополиграфами, патометрами и т. д. сосредоточили внимание на продаже аппаратов и обучении непрофессионалов».
Ларсон особенно беспокоился о том, чтобы прояснить любую путаницу в отношении «его роли пионера в Беркли». «Килер не «усовершенствовала полиграф» и не улучшила оригинальную технику, которую я использовал». В отчете Ларсона о событиях, произошедших тридцатью годами ранее, семидесятипятилетнему «шефу» было любопытно: «Если вы помните, как раз перед первым тестом я заболел и лежал дома … несколько позже я отправился к вам, рассказал о статье Марстона, попросил вашего разрешения провести тесты в лаборатории Калифорнийского университета и изложил предлагаемые мной методы. Вы согласились, и все мы знаем результаты … Килер в то время была старшеклассницей в коротких штанах. Итак, вы видите, — заключил Ларсон, — что я в вашем полицейском управлении, поощряемый вами же, был на много лет впереди всех в использовании «Детектора лжи» (Larson to Vollmer, June 2, 1951, AVP).
В итоге, даже Ларсон, которому не нравился сам термин, хотел официально заявить о себе как о человеке, который изобрел детектор лжи. Тем не менее, степень недоверия в дискурсе детектора лжи примечательна. Стремясь избежать общения друг с другом на публике, в частном порядке архитекторы детектора лжи продемонстрировали свое сильное неуважение к работе друг друга. Они критиковали друг друга за сомнительную этику, незаконную квалификацию и грязные амбиции.
Однако, они также признали, что, участвуя в конкурсе на звание «изобретателя детектора лжи», они опровергли не только утверждение о том, что детектор лжи вообще было изобретением, но также и то, что полномочия, заявленные от имени инструмента, были научно обоснованными.
Хотя у каждого из них были разные амбиции (и независимо от их собственных взглядов на то, заслуживает ли инструмент эпитета «изобретение»), Ларсон, Килер и Марстон считали, что быть известным как «изобретатель детектора лжи» — это награда, за которую стоит бороться. Ибо титул даровал статус и известность его обладателю и , конечно же, возможность разбогатеть.
Но поскольку в народном воображении изобретение могло похвастаться только одним изобретателем, конкуренция за титул была жесткой. Даже проницательные критики иногда не понимают роли укоренившегося мифа об изобретении прибора.
Вопрос о том, кто изобрел детектор лжи, является проблематичным, потому что ответ, который вы даете, зависит от того, что понимать под термином «детектор лжи». Если в основе детектора лжи лежит метод прерывистого измерения артериального давления, тогда это заслуга Марстона. Если суть заключается в непрерывной технике, тогда это заслуга либо Ларсона, либо Арнольда Гезелла, ассоциативная же техника «должна оставаться полицейским инструментом — очень эффективным полицейским инструментом».
Если фундаментальное нововведение принимается за предполагаемую связь между кровяным давлением и преступностью, тогда господин Моссо заслуживает признания. А как насчет претензий Леонарде Килер на статус изобретателя? В конце концов, именно Килер разработала компактную форму устройства; а впоследствии в 1932 году Джон Ларсон настаивал на том, чтобы применять слово портативный детектор лжи. Именно Килер попыталась запатентовать приборный механизм в 1925 году. И именно она усовершенствовала и стабилизировала программное обеспечение процедуры допроса. Фактически, никому из так называемых изобретателей детектора лжи нельзя приписать каких-либо заметных, творческих или технологических инноваций (Bunn, G. C., 2012).
ВЫВОДЫ
Журналисты, романисты и писатели детективного криминального чтива осуществили принципиальный концептуальный сдвиг, сделавший возможным использование детектора лжи, а именно отказ от криминологического представления о прирожденном преступнике. Тем не менее, с начала 1920-х годов понятие «изобретение» пронизывало описания инструмента в газетах, журналах и книгах. Новая конструкция была необходима именно потому, что детектор лжи представлял собой «новую смесь старых вин в новой бутылке», старые технологии применялись с новой стороны. То, что машина была изображена как творение изобретателя, придало ей репутацию научного авторитета. Такая противоречивая идея, как «обнаружение лжи», вряд ли была бы приемлема, если бы детектор лжи описывали как сфигмоманометр, пневмограф и гальванометр, помещённые в коробку и управляемые техником. Это также объясняет, почему «изобретение» детектора лжи отчасти было результатом изобретения термина «детектор лжи», разновидности лингвистического «черного ящика»: упрощение научной сложности и человеческого вмешательства.
Так, достоверность и правомочность детектора лжи рассматривается через культурно—ценностный миф о его происхождении, приобретая формы сверхъестественного повествования, которое скрывает социальную и историческую истину происхождения самого инструмента. Миф об изобретении в, первую очередь, продвигался в массовой культуре: в национальных и местных газетах, в популярной психологии, в американских книгах и журнальных статьях, в историях для подростков и в комиксах, даже в мемуарах, и, конечно же, «силами криминального чтива».
В ходе разработки полиграфа не было единого мнения относительно того, кто на самом деле изобрел устройство, хотя почти все согласились с тем, что проблема изобретения актуальна. Впрочем, цель данной статьи не состоит в том, чтобы провести арбитраж между различными конкурирующими утверждениями, дабы найти «настоящего» изобретателя. Дело в том, что, во-первых, некорректно приписывать «изобретение» детектора лжи одному человеку. Во-вторых, данная история имплементации полиграфа в быт и жизнедеятельность человека показывает, что если бы не определённая мифологема и умелая игра, ведомая СМИ, как таковое изобретение не получило бы столь широкой огласки и не позволило бы чаше весов «известности» перевесить «научность». Речь даже не идёт о валидности полиграфа как инструмента или о конструктивной роли применения его при расследовании, нет.
История, скорее учит нас тому, что мифологема о «невероятной и чудесной машине», выявляющей ложь и выводящей человека на чистую воду, так или иначе, рано или поздно всё равно породила бы «детектор лжи».
И задолго до фактического появления физического инструмента, удобно упакованного в черную блестящую коробку, как таковой «супер-детектор» уже занимал место в умах людей, читающих детективные истории, бульварную прессу и даже просто острые репортажи местных газет, в которых совместными усилиями следствия и учёных при помощи некоего новейшего инструмента торжественно изобличали ужасного преступника.
Автор статьи: Лопатюк Ирина Игоревна
психодиагност, специалист в профотбре и профориентировании, сотрудник НИИ «Памяти» им.Г.С.Попова, член-корреспондент УАН, эксперт EUASU
Источник:
Вестник «Результаты работы ученых». Том 1, №4 (2020): Геном безопасности