Проблема исследования феномена этнической идентичности, как и более широкого круга вопросов этнической психологии, в многокультурном мире остается актуальной и требует конкретного феноменологического и системного осмысления.
Известно, что принцип системности служит основным методологическим подходом для анализа психологических феноменов у представителей определенной этнической группы. Важным аспектом этой методологии, с нашей точки зрения, является то, что система идентитетов не сводится к сумме определенных элементов, вместе с тем свойства элемента определяются его местом в этой структуре. Системный подход требует детального изучения структурных компонентов функционирования, интеграции, целостности, внутренней коммуникации.
Логика системного подхода может быть рассмотрена на примере понятия «этнос». Научное осмысление требует уточнения механизмов этнической идентичности как феномена, который обуславливает формирование этнических сообществ, в частности, феномена этнической диверсификации и эволюации в многокультурном мире.
Цель исследования заключается в определении феномена этнической идентичности в контекстах понимания «значимой идеологии другого», что отсылает к понятию «другого и своего».
ИЗЛОЖЕНИЕ ОСНОВНОГО МАТЕРИАЛА.
Методологический анализ категории идентичности представлен в работах М. Колесниченко, Ф. Барта, Р.Бретона, Ф. Гекманна, Э. Эриксона, В.Исаива, Дж. Рекса, Ф. Риггса, Э. Смита и Р. Шермерхорна, обобщение которых позволило автору прийти к выводу об этнической идентичности как о структурообразующем компоненте этничности и формировании разного рода этнических сообществ — от субэтносов до наций. Следовательно, этническая идентичность обуславливает формирование этнических сообществ, в частности, феномена этнической диверсификации в многокультурном мире.
Исходными положениями идеи М. Колесниченко относительно идентичности являются следующие: «идентичность — концепция самого человека (людей) о том, кто он (они) такие, какие качества ему (им) свойственны, как он (они) относятся к другим; идентичность — это способ каким образом индивид или коллективы определяют себя в социальных отношениях с другими индивидами или коллективами; идентичность заботится о взаимоконструирующем имидже себя и других; идентичности являются относительно стабильными, ролевыми конструктами самопонимания и ожидания относительно самих себя; идентичность — это своего рода объективно дефинированная локация в определенном мире (пространстве), и они могут субъективно быть присущи именно этому миру (пространству)… в общественных процессах и взаимодействии различных этнофоров в современном этнокультурно диверсифицированном мире». В западном философском дискурсе вопрос этнической идентичности в указанном ракурсе интенсифицируется, в частности, в контексте персональной и социальной идентичности.
Следует обратиться к дискуссиям вокруг латинской сверх-этничности в исследованиях Jones-Correa, M., Leal, D.L. «Стать «латиноамериканцем» означает обрести вторичную сверх-этническую идентификацию среди населения Латинской Америки в Соединенных Штатах». Утверждается, что сверх-этническая идентичность имеет или культурный, или инструментальный характер. В исследовании рассматривается использование респондентами первичных и вторичных этнических идентификаций. Используя данные Латиноамериканского национального политического опроса, авторы обнаруживают, что латиноамериканская этничность не является ни инструментальной, ни культурной. С другой стороны, латиноамериканская сверх-этничность — это сложное явление, которое отличается не только диапазоном демографических характеристик, но, прежде всего, использованием сверх-этничности как первичной или вторичной идентификации. Следовательно, авторы делают вывод о возможности понимания сверх-этничности как части сочетания множества идентификаций.
Дж. Калдерон исследует вопрос латиноамериканской или «испанос» этничности, которая вытесняет индивидуальную и групповую идентичность. В указанном исследовании констатируется, что сверх-этническая идентичность, основанная не на «привитом» культурном наследии, а на ситуационном и коллективном действии, выходит за пределы выразительных национальных и культурных идентичностей.
Общая проблема сверх-этничности достаточно сложная, поскольку отсылает нас к необходимости определения степени, в какой можно предположить потенциальную однородность в пределах сверх-этнических категорий.
В работах В. Исаевой этническая идентичность определяется с процессуальной стороны как некоторый способ, которым лица на основе их этнического происхождения психологически локализуют себя по отношению к одной или более социальным системам. Под этническим происхождением личности исследователь полагает или социализацию в этнической группе, или наличие предков, как реальных, так и символических, которые были членами одной этнической группы. В таком тезисе нам импонирует именно контекст реального и символического, поскольку их реальное содержание существенно влияет на контекст трансгенерации на реалистичной или на идеаторной почве.
Проблему этнической идентификации уместно рассматривать с позиций ее диверсификации и эволюции.
В интерпретации феномена этнической диверсификации большинство исследователей коррелируют свои выводы по факту наличия на территории одного этнополитического или этносоциального образования представителей разных народов и культур на основе этнического происхождения их членов.
Феномен этнической диверсификации достаточно часто представлен в таких терминах, как «мультикультурность» («поликультурность»), «мультикультурализм», «этнокультурный плюрализм» («мультикультурность»), «многоэтничность», «мультиэтничность», «полиэтничность». Следовательно, в философском дискурсе этническая диверсификация сосредоточена вокруг вопроса содержания социальных процессов и культуры, их соотношения и взаимодействия. В частности, преобладающая роль в этих процессах отводится контексту культуры и традиций, носителями которых являются представители разных стран, проживающие в пределах одного и того же пространства. А это уже вопрос об адаптации и о поиске компромиссов. Касательно компромиссов следует вспомнить подходящую модель, присущую Франции, — признанному лидеру по интеграции выходцев из других стран, — так называемый «индивидуалистический французский подход», базирующийся на принципе «jus soli» («права земли»), который закрепляет право получения гражданства лицам, которые родились на территории Франции. В то время как Германия определяет другую этнополитику, модель диверсификации которой основанная на принципе «jus sanguinis» («права крови»).
Поэтому, В. Евтух определяет три направления этнополитического управления этнокультурным разнообразием, в частности в ее языковом, культурном и этническом сегментах. Интересным в этом контексте является то, что разница между сегментами часто проявляется структурной дифференциацией, в то время как этничность влияет на уровень участия в социальных процессах и социальных институциях. Второе направление представлено системой теорий относительно управления этническим разнообразием. Третье направление — воплощение в практику второго подхода с учетом наличия индивидуальных этнофоров и их групп.
В то же время существенную тенденциозность имеет вопрос унификации идентичностей в обществе. В частности, в работах А. Палий поднят вопрос о становлении единой национальной идентичности в Украине. Отмечается, что процессы переидентификации и приобретения новых типов идентичности развиваются медленно.
Следует упомянуть также исследования проблемы формирования украинской идентичности через внешний вектор. К ним мы относим попытку разработки механизмов идентификации через внешнюю идеологию определенной степени, построенной на противопоставлении внешней идеологии «другого». Например: «советское-российское» — «европейское», «единая страна». В этом контексте О. Жарская рассматривает «европейскую идентичность» и ее влияние на формирование вектора внешнеполитического развития Украины.
Исследовательница отмечает, что актуальность приобретает понятие «геополитический код» (П. Тэйлор), которое означает исторически созданную на основе баланса национальных интересов многовекторную систему политических отношений государства с внешним миром и обеспечивает определенный государственный статус на мировом, региональном и местном уровнях.
Этот тезис является достаточно важным в контексте нашего исследования вопроса этнической идентичности украинцев через понимание механизмов географической обусловленности внешней политики в целом, и этнополитики в частности. Поскольку важную роль в формировании геополитического кода играет отношение населения к интеграционным процессам государства, это измерение проблематики также является принципиально важным в контексте темы нашего исследования. Поэтому уместно говорить о геополитической идентичности, которая по мнению О. Жарской включает множество компонентов, таких как мировоззрение, национальное самосознание и менталитет, национальный характер, историческая память, этнонациональные образы, национальные традиции, мифы, символы и стереотипы поведения и тому подобное.
Однако, возвращаясь к вопросу европейской идентичности, следует отметить, что это понятие очень широкое. Некоторые рассматривают его как набор ценностей демократии и гражданского общества, кто-то видит общность в христианских ценностях, общей цели и тому подобное.
Ссылаясь на упомянутое исследования О. Жарской и Е. Тихомировой, следует указать, что в Хартии Европейской идентичности представлена многосторонняя характеристика собственно европейской идентичности. Прежде всего, она анализируется как единство судьбы, зависимость народов Европы друг от друга в развитии европейского пространства. Во-вторых, европейская идентичность проявляется в общности ценностей, берущих начало в классической древности, христианстве, Ренессансе и Просвещении, и базирующихся на толерантности, гуманизме и братстве, признании фундаментальных прав человека и норм права, внедрении в общих принципах, подтверждающих волю индивидуальной и социальной ответственности. В-третьих, европейская идентичность проявляется как общность жизненного пространства, в котором развивается европейское гражданство, согласно которому все граждане во всех государствах-членах имеют равные права и обязанности. В-четвертых, европейская идентичность означает создание политических, экономических и социальных сообществ. В-пятых, согласно Хартии европейская идентичность проявляется в специфической ответственности только через сотрудничество, сплоченность и единство, в способности Европы эффективно решать собственные и мировые проблемы, расхождение в европейской политике и исключении безответственности, которая может привести к хаосу.
В работах Г. Куца указано, что в сообществах коллективная идентичность формируется на основе коммуникации, опыта и памяти. Общность этих принципов обеспечивает появление традиций, способствующих становлению длительных коллективных идентичностей. С этой точки зрения существование длительной европейской идентичности, по П. Г. Кильманзеґґу, представляется проблематичным, поскольку Европа «не является ни сообществом коммуникации, ни опыта, она также является достаточно ограниченной как сообщество памяти».
Поэтому, О. Жарская определяет следующие исключительные условия формирования европейской идентичности украинца (процитируем автора):
1) Формирование национальной идентичности позволит сформировать идентичность европейскую. Только государство с сильной национальной идентичностью способно не растерять свою самобытность в рамках такого масштабного объединения государств.
2) Через выявление общего прошлого, в частности, определенных исторических событий или мифов. В этом контексте актуальной может стать интеграция на основе общих христианских корней.
3) Постепенное внедрение европейских символических элементов в украинской жизни, например, таких как бордовый паспорт гражданина Европейского союза, подтверждающий право на свободное передвижение по территории государств-членов, право обращаться в Европарламент и к европейскому омбудсмену, флаг, гимн, валюта, праздники. Такие элементы способны стимулировать совместную культурную идентичность с европейцами.
4) Освещение преимуществ европейского образа жизни или определенных специфических возможностей для членов Европейского союза в виде наднациональной системы права (например, для рабочей силы по условиям Римского договора).
Несомненно, следует отметить, что указанные положения могут потребовать дальнейших дискуссий.
Достаточно интересным в проблематике геополитической детерминации этнической идентичности украинцев является исследование О. Мышловской «Национализация размытой и неоднозначной идентичности: Россия, Западная Украина и их украинские и российские меньшинства, диаспоры и «соотечественники за рубежом»».
Новизна исследования заключается в определении трансформации этнической и языковой идентичностей в Российской Федерации и в Украине в течении последних двух десятилетий сравнительно на примерах украинского меньшинства в России и русского меньшинства на западе Украины. В обоих случаях произошло важное повторное отождествление с «титульной» национальностью обоих меньшинств двух стран. Автор рассматривает феномен политизации этнической принадлежности. Установлено, что политические дискурсы обеих стран продолжают продвигать видение четко ограниченной и разделенной украинской и российской этнической и языковой идентичностей, не принимают «локализацию» своих «соотечественников» в соседней стране, проблематизируют смешанную и текучую идентичность и продолжают «лечить» граждан, искажая свою этническую принадлежность. Автор концептуализирует понятие текучести идентичности и ее политизированности.
Вопрос значимой идеологии «другого» в измерении формирования этнической идентичности противопоставляется проблеме национализации этнической идентичности и этнополитики. Обратимся к исследованию Р. Брубакер.
Автор исследует Эстонию, Латвию, Украину и Казахстан как «национальные (nationalizing)» государства, акцентируя внимание на четырех сферах: этнополитическая демография, языковой репертуар и практика, политика, экономика. Национализация дискурса играет центральное место в этих и других «постнациональных» контекстах. Но, автор отмечает, что национализация указанных процессов существенно отличалась в разных случаях. Там, где этнонациональные границы были сильными, квазирасистскими, происходили между поколениями, как в Казахстане, национализация (несмотря на официальную риторику), служила прежде всего для укрепления и расширения возможностей основной нации. Там, где этнонациональные и языковые границы были размытыми, как в Украине, национализация работала прежде всего для переформатирования культурных практик, лояльности и идентичности, тем самым фактически «расширяя» основную нацию. Там, где границы были сильными, но проявляющими признаки проникновения между поколениями, как в Эстонии и Латвии, национализация изначально была ориентирована на защиту, укрепление и расширение возможностей основной нации как резко ограниченной коллективности, которая впоследствии становилась более ассимиляционной и культурной.
Отдельным вопросом исследования этнической идентичности выступает проблема миграции и диаспоры. Л. Экберг и Дж. Остман установили особенности построения идентичности и освоения диалекта среди иммигрантов. Исследование фокусируется на том, как транснациональная миграция влияет на социально-политическую периферию общин. В частности, авторы установили особенности становления этнической идентичности среди иммигрантов второго поколения из Боснии, родители которых в начале 1990-х годов приехали как беженцы в Финляндию (шведскую языковую среду). Авторы проанализировали небольшие рассказы боснийцев и обратили внимание на использование определенных языковых черт (признаков). Представлены нарративный анализ, соединенный с представлением об идентичности как «третье пространство», и как это проявляется в том, каким образом иммигранты позиционируют себя в своих небольших историях, и как реализация «третьих позиций» связана с их мировоззрением и использованием местного диалекта. «Третье пространство», по мнению Л. Экберг и Дж. Остмана, представляет собой скопление опыта и взглядов, предлагая три разных прототипичных идентично-конструктивных позиции: первая — иммигрант в качестве посредника между традиционным местным населением и другими иммигрантами солидарен обеим группам; вторая позиция — иммигрант, который не принадлежит ни к местному населению, ни к своей «собственной» этнической группе, но принадлежит к иммигрантам вообще; и третья позиция — идентификация себя как постоянного мигранта.
ВЫВОДЫ
Установлено, что этническая идентичность обуславливает формирование этнических сообществ, в частности феномена этнической диверсификации в многокультурном мире.
Рассматривается проблема сверх-этничности. Обобщено, что указанная проблема отсылает нас к необходимости определения степени, в какой можно предположить потенциальную однородность в пределах сверх-этнических категорий. Проблему этнической идентификации уместно рассматривать с позиций ее диверсификации и эвалюации. Феномен этнической диверсификации достаточно часто описывается в таких терминах, как «многокультурность» («поликультурность»), «мультикультурализм», «этнокультурный плюрализм» («мультикультурность»), «многоэтничность», «мультиэтничность», «полиэтничность». Значительную тенденциозность занимает вопрос унификации идентичностей в обществе.
Проанализированы конструкты «европейская идентичность» и ее влияние на формирование вектора внешнеполитического развития Украины, «геополитический код», «геополитическая идентичность», «Хартия Европейской идентичности». Проанализированы вопросы условий формирования европейской идентичности украинцев. Рассматривается проблема трансформации этнической и языковой идентичности в Украине. Вопрос значимой идеологии «другого» в измерении формирования этнической идентичности противопоставляется проблеме национализации этнической идентичности и этнополитики.
Авторы статьи:
Действительный член УАН — PhD. Лунев Виталий Евгеньевич
Аспирант Института психологии имени Г.С. Костюка НАПН Украины (Украина) — П.А. Мартыненко
Источник:
Вестник «Результаты работы ученых». Том 1, №3 (2020): Проблематика и аспекты криминологии в XXI веке